![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Женщина о женщинах
Читая "Воспоминания" Екатерины Сабанеевой (née Прончищевой, в московских светских кругах прозванной "Катя-Роза" - видимо, была хороша), невольно задумываешься о том, как из относительно уже демократических 1880-х выглядит крепостное прошлое конца XVIII-начала XIX века. Особенно интересны, как водится, репрезентации женских судеб: подчеркнутых, явных жертв с точки зрения автора семейной хроники, слишком покорных, избыточно несамостоятельных, домашних, карманных женщин - и "интересных судеб" с точки зрения ее информанток о ранешних временах, когда трава была зеленее, дети и прислуга послушнее, а дворяне - ой-ой - не те, что сейчас.
"Она [крепостная старушка Пелагея, бывшая сенная девушка] была кривая, и вот, будучи еще ребенком, бывало, спросишь ее:
- Пелагеюшка, отчего у тебя глазок кривой?
- Это, сударыня-барышня, - отвечает она, - прадедушка ваш Алексей Ионович изволил выколоть".
"Я [бабушка рассказчицы, дворянка средней руки] смолоду была охотница до работ, но шерсти купить и подумать не смела: батюшка бы прогневался, если б я осмелилась заикнуться о покупке такого ценного товара. У нас ведь все было домашнее: шерстяные чулки мы носили, конечно, из домашней шерсти, не говоря уже о белье - все из домашнего холста <...> мы с сестрами носили по будням платья из домашней холстинки, по воскресеньям только ситцевые". "Поверят ли тоже, что она не только цветы сажала потихоньку от своего родителя, но и французскому языку втайне от него выучилась <...> Прадед не допускал мысли о воспитании детей: в те времена чада должны были удерживаться в черном теле в доме родителей, и он за порок считал, чтобы русские дворянки, его дочери, учились иностранным языкам".
"Раз как-то я [мать рассказчицы] стояла у окна <...> Луна взошла, ярко светила на небо и серебрила своим матовым отблеском эти цветущие деревья. Я залюбовалась и задумалась. Я была одна в комнате; вдруг кто-то тронул меня легонько за плечо. Я даже вздрогнула. Гляжу, стоит подле меня наша добрая старушечка тетушка, княжна Екатерина Николаевна.
- Варенька, - говорит она, - отойди от окна, милый друг, не гляди на луну.
- Отчего же, тетушка? Посмотрите, как хорош вечер.
- Не годится, мой друг, девице глядеть на луну: подумают, что ты влюблена."
Были там, в этих воспоминаниях, и другие женщины: великосветские красавицы, устраивавшие роскошные праздники; девушки-приживалки с прелестным голосом; старые девы, железной рукой руководившие хозяйством вдовых братьев; но отблеском эпохи - и мне, и Сабанеевой - кажутся все же эти, нежные, зависимые.
"Она [крепостная старушка Пелагея, бывшая сенная девушка] была кривая, и вот, будучи еще ребенком, бывало, спросишь ее:
- Пелагеюшка, отчего у тебя глазок кривой?
- Это, сударыня-барышня, - отвечает она, - прадедушка ваш Алексей Ионович изволил выколоть".
"Я [бабушка рассказчицы, дворянка средней руки] смолоду была охотница до работ, но шерсти купить и подумать не смела: батюшка бы прогневался, если б я осмелилась заикнуться о покупке такого ценного товара. У нас ведь все было домашнее: шерстяные чулки мы носили, конечно, из домашней шерсти, не говоря уже о белье - все из домашнего холста <...> мы с сестрами носили по будням платья из домашней холстинки, по воскресеньям только ситцевые". "Поверят ли тоже, что она не только цветы сажала потихоньку от своего родителя, но и французскому языку втайне от него выучилась <...> Прадед не допускал мысли о воспитании детей: в те времена чада должны были удерживаться в черном теле в доме родителей, и он за порок считал, чтобы русские дворянки, его дочери, учились иностранным языкам".
"Раз как-то я [мать рассказчицы] стояла у окна <...> Луна взошла, ярко светила на небо и серебрила своим матовым отблеском эти цветущие деревья. Я залюбовалась и задумалась. Я была одна в комнате; вдруг кто-то тронул меня легонько за плечо. Я даже вздрогнула. Гляжу, стоит подле меня наша добрая старушечка тетушка, княжна Екатерина Николаевна.
- Варенька, - говорит она, - отойди от окна, милый друг, не гляди на луну.
- Отчего же, тетушка? Посмотрите, как хорош вечер.
- Не годится, мой друг, девице глядеть на луну: подумают, что ты влюблена."
Были там, в этих воспоминаниях, и другие женщины: великосветские красавицы, устраивавшие роскошные праздники; девушки-приживалки с прелестным голосом; старые девы, железной рукой руководившие хозяйством вдовых братьев; но отблеском эпохи - и мне, и Сабанеевой - кажутся все же эти, нежные, зависимые.
no subject
no subject