Вороне как-то бог послал пакет кефира...

Я уже давно не пишу никаких текстов с претензией на художественность. Во-первых, таланту нетути. А во-вторых, если у героя моего текста есть реальный прототип, то последний запросто может влипнуть в то, что я написала. Даже если текста-то и не прочтет. 

"Ведьма! - крикнул бедный Фома Брут"... Видимо, тут не мистика виновата, а некоторая способность к прогнозированию. Но все же, зачем мне такие сомнения? Вот, пожалуйста: пять-шесть лет назад я написала некий рассказ. И что же? Как выясняется, с тех пор главный герой успел проделать все, что я от него требовала:
- сменить место работы; 
- страстно обожать свою жену;
- не иметь от нее детей, вопреки обоюдному желанию (по крайней мере, так это анонсировалось);
- развестись с женой и жениться на молоденькой девочке;
- если опустить детали, то это был производственный роман;
- девочка немедленно, буквально не отходя от кассы, родила ему сына;
- которого главгерой назвал достаточно экзотическим именем. 

Накаркала. Каррр! Дайте, дайте мне пакет кефира, я вылью его себе на голову!

С другой стороны, его антагонист не пропал и не зачах, как ему пророчилось, а вполне себе процветает. Это немного утешает. Но антагониста я знала намного хуже, чем главгероя, так что ясно, почему эффект вороны пропал даром.

Куррикулюм вита

... Все начинается с того, что ей - в первый раз! - наливают за новогодним столом шампанского. Чуть-чуть, на донышке, но этого достаточно, чтобы убедить себя: я пьяная - и я такая невозможно взрослая! К тому же это так шикарно. Ну и что с того, что в бокале плещется далеко не Вев Клико. Что тебе взять? - спрашивают ее юные воздыхатели. Только шампанского, отвечает она, заламывает бровь и изысканно изгибается. Роскошная светская львица шестнадцати годов. Миновав короткую, но сладкую стадию ликеров (Бейлис, пожалуйста!), через пару лет она окончательно освоится в университете и полностью перейдет на красное вино. Сухое, замечает она с долей сурового интеллектуального кокетства . Только глупенькие блондинки пьют сладкое, потому что они неспособны понять терпкий вкус настоящего вина. В роли сухого красного выступает, в лучшем случае, испанское столовое вино из тетрапака, но обычно - дары Молдовы. Она скоро научится отличать незабудку от дерьма, но пока пусть смотрит на свет сквозь рубиновую жидкость в бокале да рассуждает о Хайдеггере и Ницше, в которых понимает ровно столько же, сколько в вине. Она познакомится с компанией, которая исповедует хулиганско-студенческий образ жизни - и станет пить пиво: нарочито расслабленная, развязная поза, Деррида и Фуко и легкий матерок, и из горла весь ассортимент ближайшего ларька. Потом она закрутит роман с текилой - ее завораживает сексуальный подтекст текиловых ритуалов, к тому же на текиле делаются вкусные коктейли, а воздыхатели хорошо ведутся на некоторую оригинальность предпочтений и подозревают таинственность и смелость в любительнице мексиканской кактусовки. Но текила - дорогое удовольствие, а в ее жизни наступает период, когда бывает нужно именно что напиться до отключения рефлексии. Она обучается ловко опрокидывать водочные шоты к ужасу более консервативных подруг, потягивающих Космополитен, и пересчитывать весь употребленный алкоголь в водочный эквивалент. Дозы становятся аптекарски вымеренными - как раз, чтобы снять стресс, но не испытывать никаких неприятных ощущений. Как, впрочем, и сама жизнь. Наконец, она успокаивается, обустраивается на одном месте и считает одиссею завершенной. Пьет коньяк и виски. Понемногу и, как она утверждает, исключительно в лечебных целях - нормализовать давление, обезболить зуб, снять симптомы простуды, успокоить взбудораженные мозги.

Это и есть старость, что ли?