(no subject)

Прекрасное рассказала тут Джиллиан Кросби из Ноттингема.

В Лионе в XVII веке, как известно, была развитая индустрия шелкоткачества. И тут, как на грех, случилась в Европе мода на хлопковую индийскую выбойку. Красивая, пестрая, недорогая - чего ж не носить. И у лионцев доходы поползли вниз со страшной силой. Тогда правительство решило запретить выбойку напрочь. Даже носить прилюдно нельзя было, а уж за торговлю - штраф в три тыщи ливров, что для обычного человека сумма абсолютно неподъемная. Да вспомните вот хотя бы мушкетеров:

О, дело плохо! - сказал Арамис. - Мы только что сделали подсчет, причем были невзыскательны, как спартанцы, и все же каждому из нас необходимо иметь по меньшей мере полторы тысячи ливров.

На три тысячи двух мушкетеров можно экипировать, между прочим, и то они, дворяне, голову ломали; а уж простому люду только в долговую тюрьму дорога и лежала.

Так вот, несмотря на штрафы, нелегальная торговля все равно цвела. Особенно усердствовали женщины, существа хитрые и пронырливые (да вспомните хоть г-жу Бонасье). Иногда, впрочем, их ловили, конфисковывали товар, сажали в тюрьмы, клеймили, пороли даже прилюдно, однако ушлые француженки не сдавались.

И вот одним прекрасным днем случился обыск у некоторой мамаши Кураж, счастливой матери четырех румяных дочек. И солдаты уже подбирались к задней комнате магазина, где и была спрятана нелегальщина, когда на них накинулись все четыре красотки. Бедолаг душили, били, царапали, а мамаша Кураж тем временем обрушила стеллажи с кипами честного дозволенного льна и шелка так, чтобы пробраться в потайной склад было крайне затруднительно. И прошло немало времени, пока избитые, перепуганные стражи порядка, вытирая кровь, вырвались из лап торговок и сломя голову бросились бежать. Кто-то даже шляпу потерял.

Их судили, мамашу Кураж и ее дочек, а то как же.

И приговорили к штрафу, само собой.

За нанесение увечий лицам при исполнении. Пятьдесят ливров, сантим в сантим, выложила мамаша Кураж. Пять-де-сят.

А выбойку она перепрятала, разумеется.