Дневник юнната

Зимой в Лондоне я совершенно сливалась с окружающей средой. Я не туристка! - говорил весь мой внешний вид. На мне не висел фотоаппарат, вместо большой неуклюжей карты при мне на всякий случай имелся атлас города величиной в ладонь. Черное пальто, длинный шарф и уверенная походка. Я не глазею по сторонам - чего я на той Пикадилли еще не видала! 

И вот вхожу в метро - час пик, верхний вестибюль битком набит, орава галдящих итальянцев-туристов озабоченно покупает билеты. А метро в Лондоне недешевое и непростое. Мне бы посочувствовать. Но я в общем темпе толпы энергично продираюсь к эскалатору - у меня очень, очень мало времени.

И ловлю себя на мысли....

Думаете, какой?

"Понаехали!!!" 

*
В маленьком католическом колледже во втором семестре появилась испанская группа. Через каких-нибудь две недели все усвоили: если в IT - блоке вдруг начинается гомон, грохот стульев и непрерывное пищание аськи, это значит, что пришли испанцы, у которых что-то стряслось, поэтому они такие тихие и подавленные. Им надо посочувствовать. Тогда они развеселятся, и начнется нормальный хохот и громкая музыка - со всех компов разная. 

А вот аська пищать не перестанет. Им просто удобно одновременно разговаривать с человеком за соседним компом и писать ему же асечные месседжи. И еще всей группе испанских студентов. И всем приятелям, оставшимся в Испании. И еще миллиону асечных знакомых и незнакомых. 

Мадре их испанскую растудыть иха да пута кохонес де кристо!!!

*
Ночью в дверь комнаты Таты долбились две в дупелину укуренные соседки по общаге с воплями "Fucking Russian!" Утром она встретила их на кухне. Девчонки угостили ее соком, а на провокационный вопрос о ночных событиях обиделись. Ну в самом деле - они же любя! 

Тата спокойно улыбнулась и пошла ко мне - одолжить вернейшее средство для курощения бритишей. Все мои британские соседи, орущие и скачущие каждую ночь под громчайшую музыку, от которой не спасали никакие беруши, укуренные и нажравшиеся, ошалевшие от игры молодых гормонов, становились от этого средства шелковыми и выключали все, включая сигнал смс на мобильных. 

Достаточно было на десять минут врубить на полную громкость Верку Сердючку и хриплым с перепою голосом с чувством подпеть: "Все будет хорошо!".

Полпятого утра (ночь с пятницы на субботу). Раздается стук в Анкину дверь. Анка осторожно открывает. На пороге стоит Нил с распахнутыми руками.

- Анна! Я хочу спать! 
Анка растерянно моргает. Нил сжимает ее в объятиях и уточняет:

- А еще я хочу мира во всем мире!!

Maureen - это вообще-то Мойра, то есть, если верить источникам, искаженное на гэльский лад Мария. Но мне почему-то кажется, что это наша русская Мавра.

Потому что она и есть мавра. Нигерийка с широким плоским носом, широченной же улыбкой и яркими глазами под бирюзовым апостольником. Морин похожа на Мамми из "Унесенных ветром"; она католическая монахиня, учительница истории, и приехала в Бирмингем получать высшее образование. Чудесная, светлая личность, при этом хитрющая как весь орден иезуитов вместе взятый, и находящаяся в странных взаимоотношениях с европейской культурой. Вот несколько сюжетцев - наслаждайтесь. Надеюсь, вы ее тоже полюбите.

*
- Дариа, а как это называется по-русски? - протягивает мне Морин бумажку.
Я  не особенно удивляюсь - Морин готовит проект по истории России начала девятнадцатого века. Но на бумажке нарисован арбуз.
- Морин, а почему именно арбуз?!
- Ну как же, это типичный русский овощ! Еще мне надо знать, как называются баклажан, банан и слива. 
*

- Морин, слыхала новость - в колледже закрывают столовую! Что есть-то будем?!
- А мне так даже лучше. Экономнее. Я варю себе на всю неделю африканский суп...
- Так из холодильника же вечно воруют еду!
- Ничего не знаю, мой суп никто не ест.
- А что это вообще такое - африканский суп?
- Ох, я не помню, как это называется по-английски... (далее следует перечисление десятка загадочных ингредиентов; кажется, я начинаю понимать, почему никто не покушается на суп сестры Морин).

Я сидела с Ксю в "Кетаме" и смотрела на мир сверху. Как кошка с раскаленной крыши. Форменная восточная крепость - из подушечек, ковриков, маленьких столиков, пирожков с курицей, ленивого-ленивого разговора с Ксю на всякие девичьи темы.  Ксю на прошлой неделе вернулась из Лондона, и поговорить было о чем:

- Ага, носят такие штаны, вроде колготок, плотные, черные или белые. 
- Лосины? Как в начале девяностых? Бли-ин, я стала старая и консервативная, ненавижу такую одежду.
- Неее, тогда были блестящие...

- Представь, П. признался, что он гей. Он и с девочками пробовал, и с мальчиками - с мальчиками ему больше понравилось.
- Обстоятельный человек. Впрочем, Ксю, я его понимаю - мне тоже нравятся мальчики.
- Ага. Мы теперь с ним нормально можем обсуждать... всякие вопросы...

- Соседка в общаге - толстая стерва, хавает мою еду. Я так мечтала об этих блинчиках... Она мне завидует, я самая тощая на этаже.
- Она не единственная толстуха в ЮКей.
- Ага, но она еще и лесби... Противно, когда лесби - толстая. У меня в блоке еще три девки, две - пара, а третья дружит с парой геев. Как ни зайдешь на кухню - обязательно там кто-нибудь целуется...
- А не все равно?
- Ну, я-то там одна. Становится грустно.

За окном шумел ливень, грохотал по тентам.

Второй чайник зеленого ароматного чая. Теплый плед.

- Квартиру сняла, то есть комнату в квартире. Почти в центре Лондона. С каким-то парнем на паях, нормальный вроде.
- То есть, ты его не знаешь? А что твой говорит?
- А в чем проблема? Слушай, комната - классная, хозяйка новый микровейв купила...  

- Слушай, Дарка, а в Москве такой есть клуб, говорят - "Три обезьяны"... Странно, никогда раньше не слышала...
- Да, его недавно... того...
- Ни фига себе! Почему?!

По Дмитровке с грохотом пробежало десятка три подтянутых молодых людей. За ними бежали омоновцы, улицу перекрыл милицейский грузовик. Звуки ударов - ощущение, что колотят человеком прямо о стену. Крики. Все стихло.

- Еще чайник? - зябко поежилась Ксю.
- Да. Не люблю радикалов. 
- Которых?
- Никаких. Ни гейских, ни скинских, ни православных. Но православных - больше.
- Почему?!
- Понимаешь, Ксю, когда дискредитируют гей-движение - мне пофиг. Но вот когда с хоругвями, под святыми ликами идут, прости Господи, бить людей, пятнать репутацию Церкви - это невыносимо.

Третий чайник. Тепло.  

Все получили то, чего добивались.